Отправлено: 10.10.08 18:53. Заголовок: Посты из анкет.

Некоторые участники выкладывают очень большие посты в анкетах, которые при заключении их в тег скрытого текста дают глюк. Поэтому мы будем переносить их отдельными сообщениями в эту тему.

 Отправлено: 10.10.08 18:54. Заголовок: Второй пост Изабель...

Второй пост Изабель.

You're fooling yourself
Cause you say you love me
And then you do it again, you do it again
You say your sorry's
And then you do it again, you do it again ©

Светло-желтая жидкость радовала своим вкусом миллионы людей для нее, превращая обычную встречу старых друзей в непринужденное развлечение избранных. В момент опьянения ты всегда «особенный». Неважно, чем ты пьян – алкоголем, кокаином, любовью или слезами. Ты считаешь себя особенным. Пейте виски, размышляя о том, кому же все-таки принадлежит право величать этот напиток «национальной гордостью» - Шотландии или Ирландии? Whatever. Поглощайте напиток, в котором содержание сахара равно нулю и говорите: «Я особенный». Жизнь станет лучше. Иллюзии всегда сделают графику вашего существования в сто раз красочней, чем она есть на самом деле. Обманитесь. Жизнь любит идиотов.
Я всего лишь хотела тебя видеть рядом.
Чувствовать и угадывать твое присутствие.
Ловить губами воздух, которым ты живешь, ощущать вкус горячего какао, каплями оседающий на твоих губах. Слышать запах, похожий на тот хоровод ароматов, что бывает на рассвете в дивном лесу. Это совсем немного.
Я всегда хотела самого лучшего. И ты знал это.
Так зачем ты убиваешь мою мечту изо дня в день?

Очень узкий, совсем не реагирующий на смену освещения в помещении. Сонливость. Растянутая речь. Задумчивость и зацикленность на одной теме.
Например, на теме вашей «исключительности». Он всегда был для нее таким. Хоть она не страдала любовью к похмелью после очередной вмазки. Совсем неважно – сколько времени прошло, пока она с бокалом, в котором игриво плещется виски, рассматривает фотографии. Короткометражные фильмы об их прошлом. Ей пора найти розовый платок и жилетку ближайшего бармена. Ну, или же разреветься прямо тут, усевшись на пушистый ковер, который являл еще одно напоминание об их пародии на «отношения». Осторожно присесть, заняв собой мягкое пространство и постараться не расплескать жидкость. До его прихода все должно быть так же как и до ее ухода – чисто и аккуратно. Педантичная любовь к чистоте была еще одним поводом отомстить его за слова «ты так предсказуема», вопреки его ожиданиям, устроив погром в его же собственной квартире. Ему не надо было ее впускать. Надо было выкинуть фотографии, ее любимый виски и сжечь ковер. Это все «надо». Надонадонадо. Все это является необходимым фактором, впоследствии которого сердце начнет тошнить, а разум затуманиться горечью от осознания того, что все кануло в прошлое со скоростью света. А где же истерики и ругань, так благотворно влияющие на работу психотерапевтов? Где же битая посуда, которую с такой умиляющей любовью подбирала его мать, всеми конечностями пребывая против их союза. Впрочем, не одна она была против.
-Или он, или я. Мне совсем не нравится то, что ты встречаешься с этим…Бэном. Интересно, когда он придумывал себе прозвище, он думал о чем? Неужели его так волнуют размеры? Будь осторожнее, Бренда.
-За что ты его так ненавидишь?
-Он увел тебя у меня.
-А. Достойная причина, уважаю.
-я серьезно, девочка. Он не принесет тебе счастья. Разорвет сердце твое, переработает в мясорубке и вернет в виде фарша.
-Все геи такие остроумные?
-Я нестандартный гомосек, детка.
-Топор не забудь, ковбой. Я буду с Беном. И плевать на все.

Сердце тонет, тонет, то-о-онет. Ритм его биения зашкаливает за норму, отдавая тебя полностью во власть этого нового вида опьянения.
אַהֲבָה נ'.
любовь
В этой квартире мало что изменилось. Все те же стены и тот же запах дорогого парфюма, который она так сильно хотела слышать все то время, пока он был не с ней. Она скучала по нему, даже в его объятьях. Растягивала это чувство как могла, наслаждаясь томлением. Мазохизм. Из-за нег она потеряла всех созданий, которые были вправе называться себя ее «близкими друзьями». Она позволила им выскользнуть из пальцев ее жизни, оставив всю ладонь для одного единственного существа – Него. Только вот всей ладони ему оказалось мало – он решил поискать другие прелести человеческой анатомии. В других ладонях. И в одно мгновенье, воздушный замок рухнул на труп ее любви. Точно так же, сейчас мог упасть бокал, оставив за собой влагу и сильный запах алкоголя. Любовное похмелье продолжается до сих пор. В аптеках продается антипохмелин? Нет, аптекари лишь услужливо могут предложить яду.
sucks.

Приехав на эту квартиру с твердым намерением забрать свои вещи, что остались у Бена, она не предполагала, что задержится на столь долгое время. В ее планы также не входило бессмысленное разглядывание фотографий и писем, что были разбросаны по полу. Вероятно, он собирался порвать их. Или сжечь. А может перечитать? Слабый отголосок надежды не позволил ей напиться до той степени, что она с отчаянием начала бы перечитывать все эти исписанные вдоль и поперек листы бумаги формата A4. Она всегда любила писать письма. Особенно ему. Но разум, имеющий место быть, в ее сознании, восстал против всяких сентиментальных проявлений ее романтической и мазохистической натуры, разрешив лишь лицезрение старых кадров в компании с виски. Она знала, что он скоро вернется и увидит ее в такой невыгодной для ее репутации, ситуации.
Oh, baby, nothing else matters. It`s all right.
Очередной глоток, вызвавший пламя в горле. Прислонившись головой к дивану и согнув одну ногу в колене, Уокер, ощущая нерушимую потребность в прочтении одного из этих писем, потянулась за листком бумаги.
…Слушай меня внимательно. Ты превратил меня – Боже, как действует на меня Travis, в самую печальную женщину на свете.
Ты раздавил меня. Уменьшил до размеров вируса. Да, именно так. До размеров вируса.
И все-таки спасибо тебе за все.
Береги себя.
Я скучаю. И буду скучать.
Немыслимо, как она могла написать это письмо. Она – девушка, которую только что сравняли с другой представительницей женского племени. Он смог сравнивать ее с той…неважно, блондинкой, брюнеткой. Он посмел. Все остальное…it doesn`t even matter.
Оффтоп: Частично использованы цитаты из книги "Одиночество в сети".

 Отправлено: 10.10.08 18:56. Заголовок: Третий пост Изабель...

Третий пост Изабель.

Сабина сказала:
- Почему ты никогда не воспользуешься своей силой против меня?
- Потому что любить – значит отказаться от силы. – ответил Франц тихо.
Сабина поняла две вещи: во-первых, эта фраза прекрасна и правдива; во- вторых, этой фразой Франц дисквалифицирует себя в ее эротической жизни. ©

Даже сквозь сон она чувствовала его присутствие на кровати. Испытывая к нему невыразимую любовь, она даже во сне не могла полностью раствориться в блаженстве одиночества. В эту минуту, вероятно, ее сон был особенно хрупок, потому что вскоре она открыла глаза и с неким испугом уставилась на него.
-Куда ты смотришь? – спросила она. Он знал, что не надо будить ее, а усыпить снова, поэтому он постарался ответить так, чтобы его слова сотворили в ее воображении образ нового сна.
-Я смотрю на звезды, - произнес он.
-Не лги, что ты смотришь на звезды. Ты смотришь вниз.
-Потому что мы в самолете. Звезды под нами, - ответил он.
-Аа, в самолете, - протянула она. Крепче сжав его руку, она снова уснула. Он знал, что сейчас она смотрит в круглое окошечко самолета, который летит высоко над землей…

…Кривая линия ее действий совсем не несла в себе даже крупицы логики, что была заключена в самом существе Уокер. Ее рассудительность и принципиальность уже раз за разом терпели крушение, оказываясь в плену у ее же реальных желаний. Желания и разум – такое вот расхождение во взглядах не могло привести ни к чему хорошему, не считая постоянные депрессии из-за неуверенности в собственных решениях. Она сказала, что не хочет видеть больше его физиономии в своей жизни – она снова перед ним с решением забрать свои вещи из ненавистной квартиры. К черту разум, хватит украшать действительность фарсом, пора время признать неопознанные реалии. Так невыносимо легко, оттого и трудно. Huh. You fucking love it.
-Если бы, если бы…ненавижу это слово, - четко выговорила она, не ощущая никакого внешнего фактора, мешающего говорить ровно и уверенно. Слабость не должна сейчас доминировать в ее голосе, это лишнее. Можно дать ей право проскользнуть в глаза, отразившись чересчур ярким блеском и пройтись табуном мурашек по горящей коже. Чуть склонив голову набок, Уокер тряхнула светлыми волосами и неосознанно вернулась взглядом к зеркалу. Она пила отзвук своего отражения, словно последнее напоминание о том, что может с ней стать вдали от него.
А вообще, она просто хотела защититься. Этой псевдо-уверенностью. Этой несуществующей холодностью в словах и взгляде, устремленном на собственное отражение в зеркале. Все это остатки тех доспехов, которыми она оборонялась все это время. Она сдалась давным-давно. Наверное, еще тогда, когда увидела его в первый раз, неважно. Итог: полная потеря своей силы и доспехов. Феминисткам в этом мире не место.

The beginning.
Я всеми усилиями пыталась не думать о нем все время. Но все время была с ним. Парадокс, не считаете?
Я смеялась. А он вдруг порывисто и крепко обнял меня. Мои волосы коснулись его щеки, его лицо было совсем близко, я слышала слабый теплый запах его кожи. Потом глаза его приблизились, и вдруг он поцеловал меня в губы…
Он исчез прежде, чем я успела сообразить, что же случилось.
Endlessly.
А потом было так невесомо и лишено всякого веса. Любить – это казалось таким несложным занятием. Мы полагали, что наша любовь – именно то, что должно быть. Что без нее наша жизнь не была бы нашей. Все гениальное просто, не так ли?
Tears in heaven.
Ну, а потом рай сгорел. Пожарники оказались лицемерными знакомыми, которые радовались очередному несчастью и не собирались тушить огонь. Бог перебрался на лучшее место жительство, куда-то в Чистилище, играть в шашки с дьяволом, а мы остались в сожженном Эдеме. Точнее, я осталась, а он выскользнул. Без разницы.

Она противилась ему. Ее протест визуализировался опущенными вниз глазами и нежеланием делать шаг ему навстречу, делиться теплом и дальше. Позволять его руке притягивать ее к себе, делая сопротивление все более нереальным. Это, действительно, представлялось невозможным. Но если внешне она не подавала почти никаких признаков того, что она полностью сломлена, то внутри атмосфера обитала иная. Оставался последний шаг перед тем, как она сможет преодолеть свою гордость и растоптать обиду, нанесенную его неосторожным поступком.
А слова «Прости» она всегда пропускала мимо ушей. На нее они не действуют.
-Скажи мне, Бен…ты когда-либо чувствовал во мне необходимость? – контрольный выстрел. Или черное, или белое. Они никогда не говорили об этом. Он не слышал от нее нежных слов о том, как он ей необходим. Все было понятно и без бессмысленных букв, сложившихся в слова. Все было ясно.
Ключевое слово – было.
Очередной взгляд в зеркало.
Она противиться.
Не смотрит на него.
Ах, черт, как же сильно она любит.

 Отправлено: 10.10.08 19:17. Заголовок: Толстой с "Война..

Толстой с "Война и мир" тихонько курит в сторонке.

 Отправлено: 29.10.08 15:08. Заголовок: Пост Фокс Она уже у..

Пост Фокс

Она уже улыбается, чуть легко, одними уголками губ, а должна рыдать, должна плакаться этому парнишке в жилетку, но она не плачет, не потому что она сильная, а потому слез нет. Не значит, что эмоций нет. У нее они как раз таки были всегда, хотя это покажется странным. Ведь у аристократов нет эмоций. У них – этюды. Небольшие сценки, зарисовки. Все натянуто, торжественно, дежурно. Ни капли чувств, ни капли эмоций. Она – светлое пятно среди серой тучи этих самых аристократов. Она разбавила эту толпу скучных людишек. Потому что она живет настоящим, она настоящая, потому что она не кукла, у которой сзади стоит кукловод и тягает за ее ниточки. Да, она никчемная, да она серая, да он скучна, затерта, неинтересна... но это скажет только тот человек, который не знает ее на самом деле. Возможно, она никогда не решиться на какой-то экспрессивный поступок, в данном случае, скажем, поперечить Кэвину... это также обуславливается тем, что она далеко не глупая, и прекрасно осознает все перспективы непослушания в данный момент. Ведь она слышала о рабстве, но не придавала этому значение, она слышала о жестоких избиениях, мучениях, а то и вовсе убийств непокорных, она могла немного сопереживать всем тем, кто попал в такое положение, а потом она лишь вяло отмахивалась. Это ее не касалось. Это все выдумывали СМИ. Люди жиру бесятся, им надо что-то же написать в новом выпуске Желтой Газеты, надо. Это они все выдумывали, когда писали о многочисленных пропажах, и неясных убийств таких молодых девушек, как Хлое. Газеты в последнее время только что и делали, как обсасывали тему рабства, но Хлое было все равно. Ведь ее это не касалось, правда? Не касалось. А сейчас коснулось. Невидимая рука писателя, которая зачеркнула к чертовой матери все, что у нее было хорошего, все, что у нее было плохого, все вычеркнул, не поинтересовавшись о планах Хлое. Он все вырвал, и оставил лишь чистые листы, на которых начнет писать ее новую историю. Это уже будет не сказка. Определенно. Хотя, кто знает. Ведь у таких принцесс, как у Белоснежек все должно быть хорошо? Все будет хорошо. Кто-то нарушил ее спокойную жизнь. Она уснет, но лишь на время, а потом придет прекрасный принц и спасет ее. И все будет хорошо.
Кэвин. Какое интересное имя. Она все прокручивала и прокручивала его в голове, словно хотела попробовать на вкус. Кэвин. Ну да. Чуть солоноватое, в то же время, чем-то цепляющее, но именно чем, было не ясно. Да и Хлое было сейчас все равно. Ей нравилось имя Кэвин. Да и сам Митчелл был не так уж и противен, хотя фактически должна была она его уже сейчас люто ненавидеть, презирать и как только можно над ним подтрунивать, лишь бы выразить все свои скользкие чувства к нему. Но она стояла и улыбалась ему. Чудачка. И как ни странно, даже уже реальное осознанье того, что есть на самом деле, что все это правда... жуткая, ужасающая правда... все это не добавляло и не убавляло каких либо чувств к нему. Ни негативных, ни позитивных. Сейчас эмоции есть. Причем сильные. Но слишком сухо. Как в пустыне.
Сейчас сухо, хоть она и смеется над его грубоватой, для нее, шуткой. Смеется, не очень громко, зато весело и задорно. Хоть и заливается неяркой краской, за то, что смех из-за испорченных ему вещей. Хоть и сухо, но она чувствует что-то наподобие стыда перед ним. Это излишки воспитания, ни как иначе. Она не любит доставлять дискомфорт кому-то, хотя по его лицу точно нельзя было сказать, что он особо недоволен этим конфузом. Так уж получилось. Не повеситься же ей? Хотя вполне можно. Что ее удерживает? Перспектива стать какой-то шлюхой? Отлично. Очень привлекательно. Но она не думает об этом. Она думает о нем и о его испачканном пиджаке. Кажется, она сделала еще хуже тем, что затирала. Хлое чуть опустила глаза.
- Извини, я... случайно, не хотела, честно, - Боже, как мило. Она говорит это тихо, так, чтобы слышал только он, отводя свой чуть робкий взгляд в сторону, чтобы не дай Бог встретиться глазами с ним. Она только еще больше покраснеет. А ведь она едва знакома с ним. И какая обстановка? Вообще, о чем она думает!? Хлое мысленно одернула себя, но думать о чем-то более важном все так же не получилось. Кэвин постоянно что-то говорил, у нее не было и времени, чтобы подумать. Говорят, ожидание – самое худшее. Потому что есть время подумать, что было бы если...
Дочки принцессы Дианы? Она опять смеется, хотя в этот раз уже более раскрепощеннее, не потому что смешнее, а потому что с каждой минутой и с каждой секундой она просто-напросто забывалась. Забывалась, что произошло, что должно было быть на самом деле. Забывалась где она и кто перед ней. Словно она забежала в какой-то бар, чтобы пропустить стакан другой... молочного коктейля и познакомилась вот с этим мужчиной. Просто так, чисто случайно. Ну, а если бы все произошло не здесь и не сейчас? Он обратил бы на эту Белоснежку внимание? Кто ж его знает. Хлое улыбается. Опять улыбается, причем искренне. Врать она просто патологически не умела. Если она все же предпринимала слабые попытки замаскировки, так сказать, ее тут же разоблачали. «Хлое, ты не умеешь врать!» Поэтому, никакой речи ни шло о наигранности, театральности и т.д. и т.п. Потому что она ж-и-в-а-я. Потому что не к-у-к-л-а. А сейчас это модно.
Однако, как только Кэвин начал орудовать с ее платьем, девушка испуганно, то ли взвизгнула, то ли еще чего, в общем, на какое-то мгновение ей показалось, что... ну в общем, все... все понятно. И какое же облегчение она почувствовала, когда это всего лишь оказалось дизайнерским решением Кэвина. Платье, конечно, будет жалко, потом, когда-нибудь в следующей жизни... но не сейчас. Хлое даже и не думает об испорченном, дорогущем наряде, а если и всплывала такая мысль, она тут же себя упрекала в испорченном костюме Кэвина. К слову, она смутилась, даже очень, своей в некоторой степени оголенности, и даже попыталась прикрыться руками, хоть выглядело это все очень забавно со стороны. Хоть бар и пустовал, и те немногочисленные, которые здесь были, уж точно не следили за этим феерическим шоу, главное, что сейчас за ней наблюдал Кэвин. И вообще!? Кто сказал, что бояться обнажиться, значит бояться своей сексуальности!? Бред кобылы. Сивой, причем, кобылы. У нее вообще была та пресловутая сексуальность? Но, как бы там не было, как бы там она краснела, не краснела, стеснялась или нет, мистеру Митчелу было все равно. Через пару секунд, она уже в конец ошарашенная, сидела на высоком барном стульчике, куда собственно и бесцеремонно посадил ее Кэвин. Сидела с обалделым видом, вцепившись руками в его плечи. Бедный Кэвин.
Несмотря на все, слушала она его очень внимательно и проникновенно, да и уже с таким лицом, сосредоточенным умным, как будто ей объясняют ту же теорему Пифагора. А на самом деле, теорему жизни. Что ей предстоит, какие виды, в общем, открываются. Что надо найти, чтобы доказать теорему. Чтобы доказать, черт возьми, свое право жить, не говоря уже о том чтобы жить в свободе. Если первоначально Хлое Вилтон считала, что ей все же придется стать проституткой, что это обычный публичный дом, то сейчас все было гораздо хуже. Секс-рабство! Обезумевшие люди! Какое право они имеют вершить судьбы этих маленьких, хрупких и беззащитных девочек!? Как так могут!? Но все свое возмущение она оставила до лучших времен, а точнее и вовсе забыла. Оно не пригодится. Но золотые слова «не имей раба, если сам таковым не хочешь быть» именно сейчас врезались ей в сознание. Чем дальше, тем больше дров. Хлое судорожно вобрала в грудь побольше воздуха...
...который ей пригодится. Что-что-что? Поцеловать!? Конечно, она злить его не хотела, в любом случае. Это ей не на руку. Это ему не на руку. Его злость ни к чему, не нужна, также как и строптивость Хлое. Смешно звучит. Ведь она лишь смутно догадывается о значениях этого слова. Смешно звучит. Все смешно звучит. Смешно. Но не для нее. Сейчас, она заметно бледнеет, и еще сильнее впивается пальцами ему в плечи.
- Эээ, нуу, - она как-то криво улыбнулась и стала поспешно оглядываться по сторонам, словно пыталась найти свое спасение или оправдание, но бессмысленно, все равно ей пришлось переместить все внимание на мужчину, - ну хорошо. Да, давай поцелую, ничего страшного, просто поцелую...
Легко сказать. Легко ли сделать? Впрочем, она пыталась опять таки утешиться тем, что это всего лишь поцелуй, и ничего более. Представить на его месте Криса и поцеловать... Хотя нет. Если она будет целовать Криса - Кэвина, она скорее откусит ему язык, чем проявит какую-то чувственность. Поэтому, она, даже не закрывая глаза, очень медленно стала приближать свое лицо к его лицу. Настолько медленно, что это движение было едва заметно. И все же, когда, наконец, губы Хлое оказались в каких-то жалких пару дюймах от его лица, она выдохнула, обжигая того своим горячим и чуть волнующимся дыханием.
Стоит ли говорить, что она вся тряслась? Даже уголки губ еле заметно подергивались, и несмотря на всю щепетильность ситуации, девушка осмелилась приобнять Кэвина за плечи, не чтобы произвести большее впечатление, а просто так. Аккуратно, очень легко, едва ощутимо.
Наконец, она сделала то, что он так просил... или приказывал? Не важно. Она мягко коснулась его верхней губы, нежно, в то же время трепетно, но, никак не опускаясь ниже, и не углубляя поцелуй. Просто, на что у нее смелости хватило. И как ни странно, никого она на его месте не представляла. Целовала она все так же Кэвина Митчела, человека с которым она едва-едва познакомилась; человека, от которого теперь зависела ее судьба, человека, которого она должна на куски порвать, а не целовать. Ее легкий поцелуй продолжался не более секунд пять, и ей даже показалось, что этого было слишком много, что она переборщила. Поэтому чтобы замять все дело, она лишь аккуратно поднялась своими губами до кончика его носа и опять поцеловала, уже совсем ненавязчиво, едва прикасаясь губами, всего лишь на пару мимолетных мгновений. Она не отклоняется, чтобы посмотреть на его лицо, эмоции, чувства. Хлое так и была совсем близко от его лица, до сих пор удерживая его плечи руками, до сих пор еще трясясь, как осиновый лист.
- Прямо так я бы его и поцеловала, честно. Не очень-то и страстно, да? Но, как бы там не было, это уже не важно, как бы кого я поцеловала на свадьбе. Свадьбы нет, жениха подавно. Зато я целую сейчас незнакомого мужчину, и пусть... а... да ничего, уже ведь не важно?
И непонятно, чем побужденная, она вернулась к его губам и поцеловала еще раз, уже нежнее.

 Отправлено: 29.10.08 15:10. Заголовок: Пост Фокс Что бы вы..

Пост Фокс

Что бы вы сделали, окажись в такой ситуации? Поддались злому року судьбы или кинули бы вызов ему? Демагогий, верно, было бы очень много, но ни к одной из них не стоило бы прислушиваться, все только потому, что, не зная – лучше не говорить. Не зная этой ситуации. Не прочувствовав на своей собственной шкуре все это. Не перенести тех чувств, которые тяжело охарактеризовать. Тех чувств, что лежали сейчас словно двести килограммовый груз на плечах Нолы. На ее девчачьих хрупких плечиках, которые не были готовы к такому повороту судьбы, которые не были готовы ни к чему. Спокойная, размеренная жизнь. Все было по плану. Она жила по плану, действовала по плану, у нее все было механически, зато в большей мере точно и аккуратно. Ею не правила чувственность. Ею правила только нужда в лучшей жизни, желание чего-то более достойного. Ею руководил, в конце концов, план, но не чувства, эмоции, это уж точно. А сейчас, сейчас то что? В ее план не входила всё это «шествие» уж точно, кто-то, нагло, не поинтересовавшись, просто вырвал ее из обычной колеи, привычного режима, в место, в котором она уж точно ни за что и никогда не уживется, даже если придется. Даже если сейчас ей придется сказать те два уже люто ненавистных слова «я согласна». Нола согласна быть проституткой. Нола согласна быть шавкой. Нола согласна быть тем, кого так презирала. Нола согласна. Чушь, бред. Как хотите, но для самой нее это было в любом случае несопоставимо и жутко. Ей бы даже смелости не хватило сказать это, даже если уже решилась не нарываться на большие неприятности. Потому что думала, что это сон, и он закончится. Потому что думала, что в один прекрасный момент вернется ее жизнь. та жизнь, прежняя, самая обычная и скучная. И пока не торопится сокрушительно ломать все на корню, годами отстроенное и бережно хранимое.
Но с каждой минутой, с каждой секундой, ей становилось совершенно четко понятно, что все оказывается, не так уж и радужно, как хотелось бы. Жизнь на самом деле, по словам Матео, была не красочной картинкой, а серо-черной реальностью. А у нее всегда была эта серо-черная реальность. Не привыкать. Она не была уроженкой богатой и именитой семьи. Она не была счастливой дочкой богатого папаши, не знавшей каких-либо потребностей в этой жизни. Она не была избалованной девчонкой, которой все всегда по жизни подносилось на блюдечке с золотой каемочкой. Наоборот. Нола таких не любила. Почему-то, все детки богатых родителей строят из себя нечто такое, будто это их деньги, собственноручно заработанные, а не их родителей. Словно они короли в этой жизни и правят балом. А что до Нолы, так она всего всегда добивалась сама. Абсолютно всего, хотя порой ей было невыносимо сложно, настолько, что хотелось в один момент все бросить и просто сдохнуть. Хотелось, но она перебарывала в себе это, ободряя тем, что когда-то она будет жить припеваючи. Хотя, хозяйка-судьба никогда не проявляла к ней благосклонности, никогда. Кроме того момента, когда ей удалось, хоть и с большим трудом поступить на актерский факультет, хоть он ей и вовсе не нужен был. Это было одно единственное светлое воспоминание во всей её жизни. Первое, и как кажется, уже последнее. По крайней мере, светлое.
Нола обессилела. Как и перед своей судьбой, так и перед этой пыткой. Хотя длилось и то, и другое, относительно не долго, но она уже была готова сдаться. И честно говоря, занятая совсем недавно тем, что она никак не должна быть той мягкотелой амебой, что стала Кристина ... все это не волновало, совершенно. Ее не волновало то, что о ней потом скажут. Её не волновало то, что она потом сама будет о себе думать. Её не волновало, что она будет жить далее в еще более жестоких мучениях, не волновало, она лишь хотела на этот момент, чтобы все прекратилось. Она медленно, но верно сдавала свои позиции, хотя и от той мысли было тошно, что с помощью какого-то агрегата, Матео смог ее сломать, Матео смог сделать то, что ему нужно было... что сегодня он уйдет довольным и еще долго, потом будет вспоминать, как она легко поддалась. Было тошно, это правда. Но... Не волновало. Эта усталость от всего происходящего и ее жесткая напряженность всего тела изрядно утомляли, путали мысли и приводили к таким малоутешающим результатам. А еще, все это вело к нервному срыву у девушки.
Она почувствовала перемену в подаче тока, но не придала этому большое значение, как и собственно ее тело, которое все равно подвывало в такт электричеству, проходящему по ее телу, словно умоляю владелицу сказать несколько легких словечек. Но Нортон не сдавалась, пока что не сдавалась, держала свои позиции, пусть против нее был сильнейший противник – её же тело, и разум, который явственно упрямствовал, не желая вернуться к девушке и помочь, сообразить, как вылезти из этого дерьма... хотя для таких мыслей было уже очень поздно. Очень не кстати. Как и были очень не кстати его слова про отправку ее домой, пятью посылками. Нола, не обращая ни на что внимания, взревела, словно злящаяся львица, одновременно и от ураганного желания, и от ослепляющей ненависти, настолько ослепляющей, что она уже ослепла, и руководствовалась только тем, что нашептывало ей ее сердце.
Родители. Боже, как эта мразь может говорить о чем-то не зная сам ничего!? Ничего у нее нет. Ни родителей. Ни семьи. Ни родных, ни знакомых, так что, была б она во вменяемом состоянии, так бы и сказала, что это «ехидство» не прошло... но все же, слова эти задели ее глубоко, оставляя шрамы на молодой душе. По большей части, не то, что ее зверским образом убьют и расчленят (хотя эта информация вызвала бурный поток эмоций, начиная от испуганных выдохов, заканчивая хмурым недовольством от грубости Матео), а именно то, что ... ну, не было у нее никого. И действительно. За нее некому было волноваться. Некому было ее ждать дома, некому было верить в то, что Нола жива, некому было пребывать в ожидание какого-то чуда некому. Ее мать, уже, наверное, не помнит, как она выглядит, да и вообще, вряд ли помнит, что у нее в принципе есть такая дочь. А отец, что отец? Он ушел от них давным-давно, еще, когда Нола с братьями были совсем детьми, они и толком его не помнили. С тех пор он не заявлялся, не писал, ничего не сообщал, так что, Нола о нем не знала ничего, даже того, жив ли он или мертв. Друзья? Какие друзья? Кто это? Нола так и сяк еще общалась с мальчишками, но это было давно, еще во время школы. Она – волк-одиночка, бредущая по этой тропе – жизни одна, словно и не нуждающаяся больше ни в ком и ни в чем. Так было всегда. И будет, если никто не научит быть ее более открытой. И не держать всех на расстоянии вытянутой руки.
Что-то изменилось. Точнее это что-то, было выключением подачи тока с растлителя. Её животный инстинкт, словно разум, несколько минут назад, рассеивался прямо на глазах, а с тела спадала та невероятная истома, хоть и оставляя глубокие, словно порезы на свежем мякише дерева, неудовлетворенности. С одной стороны, это было большим облегчением. Каторга закончилась...
Она выслушала мужчину. Тихо. Безукоризненно. Ничего, не говоря в ответ, словно на время примерила на себя маску покорной девочки. Или, словно он ее поставил на место, так, что ей и ответить было нечего. И без «словно». Так и было. Его запугивания проходили успешно.
Каторга закончилась, и правда что, но если взглянуть со стороны слов горячо любимого наставника, то ее ждала целая свора охранников, словно свора голодных собак, которые были готовы перегрызть друг другу глотки, за очередность отхватывания своего куска от добычи. Прельщает. Весьма. Значит, тем самым он ставит выбор: или сотрудничество с ним, или сотрудничество с охранниками в постели. Не будь она Нолой, выбрала бы первое, не задумываюсь. Но это была Нола. Не Карина. Не Кристина. Не Марина. Нола. Девочка со своим, пусть и упрямым, пусть и не с простым, пусть и совершенно идиотским для кого-то, характером. Пусть будет так. И пусть, она даже выберет первое, но не сразу, а только через определенное количество прений, но будет так, именно так, и никак по-другому. Потому что она – Нола Нортон. И кому-то пора свыкнуться с мыслей, что с этой девочкой не будет так все легко, как например, с ее знакомой, Кристиной. Не будет все так, как по маслу. Но это того стоит, наверное... И не стоит на меня так смотреть. Это не я противоречива, это Нола – вся составлена на противоречиях. Живет ими. Дышит.
Судорожно выдохнув, от нахлынувших, все еще путаных мыслей, девушка с долей нервозности поёжилась и пристально проследила за движениями мужчины. Он расстегнул ей всего лишь одну руку ... и что? От этого стало ни жарко, ни холодно. Глупо. Она, верно, похожа на идиотку?
Вам показалось, от прошлого разглагольствования, что она перенесла все это так гладко. Черта с два. Ей безумно хотелось зарыдать, безумно, и она еле сдерживала влагу в своих глазах, хотя те уже предательски щипали. Нортон сделала резкое движение рукой вверх и прижала свободную ладонь к глазам, словно попытавшись остановить их от совершенно ненужного действия – слез. Слезы. Что это? На ум Нолы всегда приходила байка, рассказанная когда-то давно ее непутевой мамашей, «почему женщины плачут». Первый раз, услышав этот «полет фантазии», еще, будучи девчонкой, она громко рассмеялась, не внимая маминым нравоучениям. И пообещала тогда, что никогда не будет плакать. Нола нарушила своё обещание. За всю прожитую Нортон жизнь, она плакала два раза. Первый, когда только оказалась в новом месте, в новом городе, совершенно одна, совершенно опустошена. Она плакала, когда молилась яркой звездочке на ночном небе. Второй раз – сейчас. Не могла она сдерживать больше своих эмоций, хотя всегда считала, что это глупо. Что это игра на публику, что это желание того, чтобы тебя пожалели. Слезы – бессмысленны, глупы, бесполезны. Слезам никто не верит, не только Москва. И сейчас, девушка чувствовала, как мокнет ее ладошка от крупных слез, вытекающих из ее глаз. Из ее красивых голубых глаз, но сейчас, казалось, что вместе со слезами выходит и вся краска с ее глаз. Что сейчас они станут холодными и безразличными к дальнейшему, словно серая бетонная стенка.
Она плакала тихо, не навзрыд, без особого «размазывания соплей» по лицу, будто стараясь скрыть свою слабость от Матео, хотя тот мог, очевидно, расслышать едва слышимые всхлипы. К чему ему было знать об этом? К чему ему было знать, что она своих слов не могла сдержать, эмоций? К чему ему было знать, что на самом деле она слаба и беззащитна... Она лишь просто прикрывалась маской дикой кошки, когда на самом деле, за ней был маленький котенок, который был не в силах за себя постоять.
Самоубийство. Ей долго приходилось втирать Матео свою точку зрения, чтобы добиться от него такой возможности, привилегии, так сказать. Но, сейчас ей она нужна была, в этот момент, когда она, как в раковине, закрылась в себе и не воспринимала ничего, абсолютно. Что можно было сказать о таком решительно шаге, как лишения себя жизни? Ей бы не хватило сил в любом случае, именно сейчас, вложить провод в рот и включить подачу тока. Хотя это было сейчас самым оптимальным вариантом. Она потом пожалеет, что не свела счета с жизнью. Пожалеет, но потом.
- Что ты хочешь от меня услышать, - слова вдогонку. Матео собрался уходить, но она его не отпустит. Пока что не отпустит, - что? Ты же понимаешь, ты же знаешь, - она говорила тихо, не убирая ладонь от лица, чем еще более заглушала слова. Голос уже не дрожал, хотя чувствовалось, что несколько неуверен. Но, несмотря на все, Нола все же продолжила, - я никогда не смогу кому-то подчиниться. Я не упрямая. Я просто не смогу.
Она замолчала. Сейчас, в подвале воцарилось молчание, прерываемое только редкими всхлипами девушки. А затем, контрольный выстрел, самой себе, в голову. Она знает, что такое не воспримется. Он опять возьмется за старое, или уже действительно плюнет на нее, позовет охранников и дело с концом. Однако, Нола, все же набрала побольше воздуха в легкие, и убрала руку от лица, глядя в спину Матео.
-Убей меня сам.
Наверное, он и сам уже понял, что у девушки просто-напросто не хватит смелости самой сделать это, поэтому, она не стала ничего пояснять, а просто нервно прикусила губу.
Нола почувствовала, как к горлу подкатывал большой ком. Еще чуть-чуть и она ударится в истерику.

---

 Отправлено: 17.11.08 01:04. Заголовок: Пост Мари-Хелен - В..

Пост Мари-Хелен

- Вот видишь! Вот видишь! Ты ему тоже нравишься! - захлопала в ладоши Шайрена, радостно смеясь.
" Почему когда он так смотрит на меня, у меня что то в душе замерает? Может я умираю в этот момент? А потом заново воскресаю? Наверно. Он же всё может, даже такое..!"
Шайрена забрала котёнка из рук Ангеррана и положив его на покрывало, вновь посмотрела на мужа. Солнечные зайчики плясали по стенам и мерцали в его светлых волосах. Это было так красиво, что девушка невольно вскрикнула:
- У тебя в волосах золото! Самое настоящее золото!
Она засмеялась и протянув руку погладила его по голове.
- А у меня нету золота.. И вообще я хочу как раньше.. Хочу красивые волосы, - Шайрена надулась и вновь оказавшись на полу подошла к зеркалу.
Её, когда то длинные, волнистые локоны были обрезаны под мальчишку, ещё там, на пиратском корабле, когда девушка заболела. Новая причёска её совсем не портила, скорее наоборот, но сама Шайрена находила её смешной.
Девушка протянула руку и потянув себе за прядь, сморщила носик.
- Как ты можешь меня любить, когда я такая смешная? - повернувшись к Ангеррану спросила она

---

- Лайза не говори глупости!.. Нет!.. Я же сказал что не пойду на это! .. Мы живём спокойно и ничего не хотим!..Нет! .. Лайза, зачем ты во всё это ввязалась?.. Чем тебе не нравилось та жизнь, которую ты вела со мной?.. Не хочешь говорить?..Я не жалею.. И не пожалею!.. Звучит как угроза!.. Нет, я не собираюсь раскаиваться в своих словах! Прощай! - это было его последнее слово, перед тем как Венсан Реймс повесил трубку на рычаг.
Тесс всё это время стояла за его спиной, прислонившись плечом к дверному косяку и молчала. Ей даже не казалось что подслушивать дурно. Она просто как всегда знала, что именно произошло с её отцом и теперь спешила к нему, желая утешить.
Он опять звонил маме и мама опять не захотела с ним говорить.. Как всегда..
- Папа! - позвала Тесс и Венсан повернулся к дочери, несколько неуверенно глядя на неё.
- Тесс, котёнок, ты меня напугала, - сказал он и устало улыбнувшись, протянул к ней руки - Ты всегда так не слышно появляешься.. Будто из под земли вырастаешь!
Он поманил её к себе и когда дочь подошла ласково обнял и привлёк к себе. Как он любил эту маленькую, нежную девочку. Как страдала его душа потому что он не мог сделать для неё то, чего он желал! В своих мечтах Венсан видел Тесс здоровой, подвижной, весёлой девушкой с вечной улыбкой на губах, в голове которой только ветер и более ничего... Ему рисовалось что Тесс тогда бы была бы счастлива. Ей же всегда хотелось быть такой как другие.. Вот тогда бы её желание сбылось.
Но этого не было и вероятно никогда бы не случилось и Венсан очень переживал, потому что не видел ничего что могло бы сделать Тесс таковой. Она была не сумасшедшей, но в то же время другой и явственно от всех отличалась.. Но всё равно он любил её такой, какой она была: трогательной, наивной, ещё по детски робкой и стыдливой..Хрупким, маленьким цветочком. который Венсан берёг как зеницу ока! Он бы лучше сам умер, чем позволил кому бы то не было причинить Тесс боль.
- Папа, почему ты опять грустишь? - спросила Тесс и в её больших глазах, обращённый к отцу читалась затаённая боль.
- И вовсе я не грущу, котёнок, - Венсан улыбнулся и взъерошил волосы дочери, которые непокорными прядками торчали во все стороны.. Они были огненно рыжими и короткими, почти как у мальчика, но придавали лицу Тесс какую то детскую непосредственность и нежность..
- Просто наверно я устал.. Слишком много всего.. Но скоро всё опять будет как прежде, - продолжил Венсан и легко подхватил дочь на руки.
Ей недавно исполнилось двадцать, но внешне это был такой ребёнок!
- Пойдём посидим на крыльце... Воздух сегодня так чудесен!
- Пойдём!
Море что то ласково шептало, пальмы и платаны шелестели своими большими листьями и казалось будто где то в вышине парят огромные бабочки и этот звук исходит от их гигантских крыльев.
Венсан усадил Тесс на ступеньки лестницы и укрыл её плечи большим пледом. С моря дул прохладный ветерок.
- Папа, почему море что то говорит? - спросила Тесс.
Она смотрела на отца, который закутав её в плед сел рядом и принялся что то чертить на песке попавшийся под руку палочкой. Между его бровей пролегла глубокая морщина.
- Оно хочет рассказать свои секреты.. Просто оно настолько древнее, что его язык многие забыли и теперь оно желает докричаться до других..- ответил Венсан и ласково погладил Тесс по щеке. Наступило время вопросов. Тесс всегда умела их задавать, а Венсан отвечал с удивительной точностью..
- А научиться этому языку можно..
- Можно, но очень сложно.. Нужно что бы душа была свободна от всех страстей..
- А разве так бывает?
- Иногда случается..
- Но не со всеми?
- Нет, ангел мой, не со всеми..
Тесс вздохнула и вдруг подняла на отца на удивление ясный взгляд.
- Папа, а теперь.. Теперь мы всегда будем вместе?
После Пролетарской революции, во время которой всё слетело со своих мест, они с отцом приехали сюда, на Лазурный берег. Все дома в Париже и Лионе у них отняли, но благодаря протекции одного влиятельного знакомого отца из новой власти, Венсан Реймс получил Билет О Неприкосновенности, благодаря которому получил свободу и право жить в одном из домов, правдо без особых привилегий. С ними переехал старый дворецкий и молодой повар и теперь Тесс, её отец и двое слуг жили в когда то огромном особняке. Теперь половина была отдана под библиотеку. Во второй жило семейство Реймс.
Библиотека нисколько им не мешала и вообще жизнь теперь казалась Тесс куда спокойнее, чем тогда когда её отец и мать ругались друг с другом и день и ночь. Это было ужасно и Тесс казалось что эти крики и ругань, потоками изливающаяся из уст родителей никогда не кончиться.
- Ну разумеется, - руки отца сомкнулись на её плечах - Мы теперь будем всегда вместе! Всё теперь будет хорошо... Котёнок ты мой, любимый!
Тесс улыбнулась и прижавшись к отцу стала смотреть на белую пену, которая набегала на берег.
Завтра будет тепло.. Она пойдёт гулять. Будет бегать с Линой по пляжу и гонять голубей.. Потом пойдёт собирать камни у большого мола или ракушки..День будет как всегда спокойным и радостным. К вечеру они с отцом вновь устроятся у камина и будут читать книги или отец будет играть на рояле её любимые песенки..
Тесс казалось что она уже слышит музыку, такую нежную и красивую, слышит стук клавиш старинного рояля..Может это сон? Да, Тесс уже засыпала, прижавшись лбом к отцовскому плечу.
Венсан увидел это и осторожно взяв дочь на руки вошёл в дом. В коридоре ему встретился старый Жан, который чистил ковёр и неодобрительно бурчал:
- А Рауль тупой осёл вчера в кабинете перепутал все бумаги.. Осёл! Сидел бы у себя на кухне.. Так нет же.. Надо было ему обязательно туда вломиться.. И натоптал.. Эх, вот в старые времена..
- Не ворчи старина, - прошептал Венсан - Лучше или приляг.. Эта погода не для твоих костей..
- Ну нет! Мы же не свиньи что бы жить в грязи! - вскрикнул старик, но увидев спящую Тесс на руках хозяина тут же понизил голос - У нашей девочки завтра день рождения! Я ей подарок приготовил...
- Спасибо, я..
- Отнести её! Эх, молодежь! вечно не цените вы сон.. а вот я так уже с десять лет не могу заснуть нормально! Эх...
Он продолжал что то бурчать и вскоре ушёл в гостиную.
Венсан отнёс Тесс в её комнату и уложил в постель. Она даже не противилась, когда он выключил свет, только протянула к нему руки и обняв за шею поцеловала его в щёку со словами:
- Я люблю тебя, папа!
- Я тоже люблю тебя, котёнок!
Венсан нежно поцеловал дочь в щёку и прикрыв её одеялом,ушёл, заперев дверь на ключ. на душе у него почему то было не спокойно.

Тесс разбудил собачий лай. Она повернулась на бок и открыла глаза. Поначалу ей показалось что лает Лина, но потом она поняла что лает несколько собак, причём лай этот какой то злобный, таящий в каждом звуке опасность..
Тесс встала с постели и кутаясь в тонкий халат выглянула в окно. Взошла полная луна и её серебристое сияние освящала толпу солдат, которые шли по дорожке, которая вела к их особняку. Четверо из них вело ротвейлеров, чёрная шерсть которых блестела в свете луны.
Что то страшное было в этой картине, что то жуткое. Напоминающее тёмную тучу, которая медленно надвигается на солнце и вот вот готово поглотить его.
" Интересно папа их видет.. Они же идут к нам!" - подумала Тесс и её рука вцепилась в штору. Ей вдруг стало невыносимо тревожно. Она метнулась к двери и дернула за ручку. Та открылась как раз в тот момент, когда в дверь постучали. Постучали так, будто ударили молотом.
Тесс перегнулась через перила лестницы и как в замедленной съёмке наблюдала за тем, как старый Жан, шаркая вытертыми тапочками по полу пошёл открывать.. Тесс почему то вдруг захотелось закричать, остановить старика, но не звука не сорвалось с её губ. Девушка будто в ступор впала.
Жан открыл дверь и приготовился осадить нежданного визитёра гневной речью, но его оттолкнули в сторону. В холл ввалилось сразу несколько солдат и пара офицеров. Остальные остались ждать на улице.
Один из них, самый старый и по видимому главный, толкнул старика и крикнул:
- Где товарищ Реймс?
- Я здесь! - послышался откуда то голос отца Тесс и он, одетый в халат, наброшенный поверх пижамы, вышел к визитёрам.
Офицер в чёрном мундире медленно повернулся к нему и окинув оценивающим взглядом, сказал, будто выплёвывая слова:
- Постановление от двадцать шестого декабря две тысячи семнадцатого года. Я имею честь сообщить вам, товарищь, что вы арестованы!
- Этого не может быть! - спокойно возразил Венсан и протянул офицеру бумагу - Вот Билет о Неприкосновенности. Согласно ему мне и моей дочери Тесс правительством НСС дарована свобода!
- Да? - на лице офицера отразилась брезгливость - Покажите ка!
Венсан протянул ему бумагу. Мужчина пробежал по ней глазами и улыбнулся.
- Это подделка! И вы смеете мне, обресту НСС совать под нос подделку! Да за это надо расстрелять на месте!
- Это не подделка! Как вы можете.. За личной подписью самого..
- Заткнись! - гаркнул обрест и с силой ударил Венсана кулаком в живот. Тот задохнулся и согнувшись пополам рухнул на пол.
- Ну что господин посол, - насмешливо проговорил он - Теперь то мы встали на свои места? Помните как вы выгнали меня? Не хотели что бы на вас работали такие как я? Теперь ты пожалеешь!
Мужчина выхватил из кобуры пистолет и приставил его ко лбу Венсана.
- Выбирай как сдохнуть.. Сейчас или тебя застрелят на улице и бросят собакам? - насмешливо спросил обрест.
- Пошёл ты к чёрту! - прохрипел Венсан и вдруг его взгляд упал на Тесс.
Наверно Тесс даже когда смерть постучалась бы к ней в дверь не забыла бы этого взгляда. В нём было всё: любовь, боль, сожаление, любование, прощание, тоска, извинение.. всё в одном взгляде её отца. Того который любил её больше всех на свете. В одно мгновение он потух, едва раздался выстрел.. Кровь брызнула на лицо полковника. Он равно душно вытер лицо бумажным платком и бросил его на лицо месье Реймса, чья кровь медленно растекалась по мраморному полу..
И в эту минуту Тесс закричала. Закричала так, будто бы выстрелили в неё. Она перегнулась через перила и тянула к отцу руки, не переставая кричать на одной ноте. Она ничего не видела, кроме крови, красной крови, которая текла по мрамору, кое где уже засыхая..
Обрест поднял глаза на неё и сделал какой то знак рукой, подзывая к себе одного из солдат. Он что то шепнул ему и тот проворно взбежав вверх по лестнице, оказался рядом с ней.
- Ну ка, пойдём! - сказал он ей и протянул к Тесс руки, но она отшатнувшись от него кинулась назад в свою комнату.. Она закрыла дверь на крючок и забившись в угол у комода обхватила голову руками.
Со стен потоками текла кровь, заливая всё вокруг и Тесс зябко поджимала ноги, боясь как бы она не коснулась её.
" Этого всего нет! Нет! Я дома, папа со мной.. Всё хорошо!" - шептала Тесс раскачиваясь из стороны в сторону. Вдруг крючок слетел с двери, дверь распахнулась и в комнату ворвался солдат. Лицо у него было тёмное, глаза блестели как у сумасшедшего.
- Ты что долго будешь тут выделываться, тварь малолетняя? - злобно спросил он и отвесил Тесс пощечину. Она была такой силы, что девушка упала и ударилась головой о стену. Всё вокруг поплыло, перд глазами замаячили круги..
За этой пощёчиной последовала ещё одна, потом ещё и ещё.. Тесс вскрикивала от боли и пыталась слабо сопротивляться..
Солдат ругался и казалось впал в такое состояние, когда остановиться уже не возможно. Он схватил её за руки и резко подняв с пола ударил её головой об стену. Тесс почувствовала будто она падает в какой то омут и он засасывает её в свою глубину. Девушка тогда в первый раз в жизни потеряла сознание.
Очнулась она почти сразу, когда ощутила прикосновение его влажных губ к своей шее. Тесс в ужасе принялась отбиваться. Ей казалось что она попала в ад!
Солдат зажал ей рот рукой продолжая целовать её, причиняя ещё большую боль. Его рука потянулась к воротнику рубашки, как вдруг из темноты на него бросилась Лина и вцепилась зубами в его руку.
Мужчина взвыл и отпихнув собаку схватился за ружьё. Лина стояла между ним и Тесс и рычала оскалив зубы, на которых была кровь. Кровь солдата. Мгновение и послышался выстрел. Собака взвизгнула и заметалась по комнате. Второй убил её.
Тесс вновь закричала и бросилась на колени перед собакой. Лина была уже мертва и теперь и её кровь была на полу. Тесс разрыдалсь, обнимая
её.Горе смешанное с ужасом пережитого, выливалось потоком слёз, которые текли по её разбитым щекам.
Солдат какое то время тупо смотрела на рыдающую девушку, потом вновь ударил Тесс, но она уже не обращала внимания на удары. Просто прижималась к Лине и вздрагивала от боли.
- Эй, Джон, какого хрена ты тут устроил? - послышался с порога голос. В комнату вошёл офицер и уставился на Тесс. Она была всё в крови.
- Да я .. Она тут
- Урод грёбаный! Тебе сказали привести девчёнку, а ты что тут сделал? Зачем ты её ? Скот бессмысленный! - заорал офицер - Мы детей не убиваем!
Джон что то пробормотал, но спорить со старшим по званию не стал.
Офицер подошёл к Тесс и силой заставил её поднться на ноги.
- Пойдём, принцесса, - насмешливо сказал он - Пойдём, если не хочешь присоединиться к своему папаше!
Тесс даже не поняла как он вывел её на лестницу. В холле на полу рядом с отцом лежал старик Жан. Его застрелили так же как и месье Реймса.
Тесс в ужасе уставилась на безжизненное лицо старика. Столько крови она ещё не видела.
- Вы.. Вы убили его, - прошептала она одними губами.
- Нам не нужны старые перебежчики, - небрежно бросил офицер и подвёл Тесс к обресту.
Тот с насмешливой улыбкой оглядел её.
- Дочь посла - шизофреничка! Сумасшедшая.. ну что же учение Василия и Джона обеспечит ей достойную жизнь! - сказал он.
- Если вы считаете что я смогу жить без папы то вы ошибаетесь.
- Что хочешь что бы я тебя убил? - спросил обрест скаля зубы.
- Нет.. вы всё равно этого не сделаете..Вам же хочется что бы я помучилась теперь.. А убив меня вы лишитесь этого удовольствия..
Обрест изменился в лице. На его лбу выступил пот. Но через несколько минут он взял себя в руки.
- Верно.. Я этого очень хочу! Офицер Рено проследите что бы девушку перевели на корабль, через несколько дней её отправят в лагерь! Пусть одежду какую то дадут. Кормить не обязательно!..
Офицер Рено молча взял Тесс под руку и вывел на улицу. Ротвейлеры почуяв кровь стали рваться к ней.
- Не бойся, принцесса.. Их держат. Только не вздумай убегать.. Если тебя поймают то такое сделают что не приведи Бог.
Он свысока оглядел её и что то жалостливое проскользнуло на его грубом лице.
- Маленькая.. Тщедушная.. Сколько тебе лет?
- Двадцать..
- Ого! А по виду все четырнадцать.. У меня была сестра.. Такая же как ты. и говорила так как ты. Её один пьяный богатей переехал на машине!
- И вы теперь хотите что бы и меня так же на машине переехали? - спросила Тесс.
Рено вздрогнул.
- Нет, принцесса.
- Тогда .. Тогда вы хотите что бы со мной сделали что то ещё дурное? Избили до полусмерти или .. то что чуть не сделал ваш Джон? вы же хотите что бы я умерла.. Так убейте меня сразу...
- Помолчи. Я такого ничего не хочу.. Ты такая мелкая.. Как мальчик!
Рено вывел её на дорогу, где их ждала машина и перед тем как грубо толкнуть Тесс в кузов, сказал:
- Радуйся, что ты такая вот! Сделаем из тебя мальчика и всё будет окей! Только не бойся.. В лагере хотя бы тебя будут кормить. Может когда - нибудь ты вйдешь оттуда полноценной девушкой и заживёшь как надо..
- А как надо?
- Вопросов задавать меньше надо... Матильда тоже любила задавать вопросы..Залазь!
Он толкнул Тесс в кузов и захлопнул дверцу. Последнее что она видела, перед тем как вновь потерять сознание были окна их особняка из которого вылетали перья из перин. они кружились в ночном небе будто снежинки и казалось светились в лунном сиянии ночи..